Книга Я – дочь врага народа - Таисья Пьянкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она просыпается, хочет подняться. Но валится с кровати на пол и осознаёт, что угорела. Осознаёт потому, что такое с нею случалось и прежде. В бабушкиной хате. Тогда она свалилась на пол прямо с полатей и этим, слава богу, спасла всех семейных.
Лиза ползёт к высокому изоляторному окошку. Дотягивается до стекла, ударяет по нему кулаком и проваливается в небыль…
Приходит в себя на диване, в кабинете директора, Лидия Кронидовна сидит за столом и говорит не ей:
– Если бы не она, нам бы – тюрьма! Вы мне семерых ребят уморили было! Я теперь на неё молиться должна, а вы – другой детдом! Ступайте прочь! Видеть вас не могу!
Скрипит дверь. Директор поднимается, ходит по комнате грузная, суровая. Замечает, что Лиза очнулась. Подсаживается к ней. Глаза теплеют. Губы тихо произносят:
– Умница ты моя! Да я тебе к Новому году сама платье сошью. Лучше всех у меня будешь! Кушать-то хочешь?
Кушать Лиза не хочет. Её даже передёргивает от услышанного. Директор понимает её состояние. Не настаивает. Склоняется. Видно, хочет поцеловать. Но девочка резко отворачивается и опять впадает в забытьё.
Просыпается она только под вечер. Голову, руки, ноги – всё крутит, ломит. Лидия Кронидовна рядом. Лекарство с холодным сладким чаем противно.
– А выпить надо, – говорит Лидия Кронидовна. – Простыла крепко! Не было бы воспаления!
Лиза пьёт и опять засыпает. До утра.
Утром повариха, тётя Паша, приносит завтрак, говорит:
– Ты у нас теперь барыня. Комиссарша даже плакала над тобою.
Лиза не знает, как такой завтрак есть: четвертина курицы, хлеб с маслом, каша с маслом, компот и огромное яблоко. Вкус яблока Лиза давно забыла. Хочется вспомнить. Но в нос лезет запах постоянной детдомовской горошницы, которым заполнен даже кабинет директора. А кажется, что это пахнет от яблока. И Лиза шепчет:
– Не хочу.
– Ну и дура! – говорит с печалью тётя Паша. – Другой на твоём месте оторвал бы с руками.
– Не хочу!
И вот он через день – Новый год! Силами ребят предстоит постановка «Кошкиного дома»! Лиза в ней не участвует потому, что всё делает по-своему. Да и пребывает она пока что на директорском диване. Лидия Кронидовна обещает завтра её отпустить. Весь текст постановки Лиза знает наизусть. От нечего делать повторяет:
Постепенно «Кошкин дом» уплывает из памяти. Иные стихи занимают его место:
Лизе нравится слагать собственные строки. Среди них она осознаёт себя нужной, умной, даже красивой…
Но входит Зинаида Ивановна, и очарование пропадает.
Лиза не обидчива, но и не забывчива. Зла не держит, но разговаривать не желает. Медсестра понимает её неприязнь. Потому говорит униженно – ради отношения с директором детдома:
– Давай, деточка. Подставляй попу. Последний укольчик. Ты же у меня смелая девочка.
Больше она не приходит. Приходит Лидия Кронидовна. Но у неё много забот. Ей некогда, некогда, некогда…
А вот и Новый год! «Кошкин дом» просто великолепен! Ребята довольны, веселы, нарядны.
Огромный Дед Мороз, сотворённый из папье-маше, ваты и красного полотна, занимает весь угол залы – от пола до потолка. За ним сидит, спряталась, Лиза. На ней старое платье.
Уже лето.
Софья Борисовна – существо забавное. От юности своей она удалилась лет на пятьдесят. Но это её не смущает. При первом же знакомстве с ребятами она кладёт на пианино принесённую с собою скрипку, пальчиками приподнимает лёгкий подол платья и пляшет чечётку, чем тут же заражает весь детдом. С неделю после её номера по всем углам слышен стукоток подошв.
После чечетки Софья Борисовна ударяет по клавишам пианино, поёт чистым голоском:
Это, по её словам, она даёт ребятам Бетховена. Чайковского она «даёт» на скрипке.
Лизе давно знаком и Бетховен, и Чайковский: семья владела многими инструментами и умением петь. Когда при аресте отца в доме был обыск, скрипку стали трясти и уронили на пол. Она закричала всеми струнами. Лиза была маленькой, но этот крик пронзил ей душу и там затаился. Теперь музыкантша его потревожила. Делается больно, и слеза катится по щеке девочки. Но Софья Борисовна почему-то радуется ей. Она поглаживает Лизу по плечу, обещает:
– Я научу тебя играть.
И спрашивает:
– Хочешь? Говори, не стесняйся.
Лиза – натура крайне замкнутая, бессловесная. Но тут она поёт:
– Исключительный ребёнок! – восторгается Софья Борисовна в кабинете директора. – Ею следует заниматься отдельно.
– Не следует! – обрывает её вдохновение Лидия Кронидовна. – Лиза – дочь врага народа. Отец расстрелян, мать ушла из жизни, можно сказать, добровольно. Ясно?! И давайте к этому разговору больше не возвращаться…
Лиза чувствует, что Софья Борисовна к своему обещанию охладела. Однако же которую ночь девочка не спит – ждёт, мечтает: вот она в белом платье со скрипкою, вот она в белом… Но получается, что ни в белом, ни в чёрном она никому не нужна. И никак Лиза не может определиться в новой пустоте.
Сон идти не торопится, а в дрёме Софья Борисовна всё спрашивает её:
– Хочешь?
Лиза отвечает, но её не слышно.
А Софья Борисовна пожимает плечами и беззвучно ударяет по клавишам. Ребячий хор поёт одними губами. Но песня понятна:
Лиза видит на месте Софьи Борисовны вздрагивающую от рыданий спину бабушки. Боится, что та сейчас завоет. Опять, как бывало, возьмётся оплакивать загинувшую в арестах, гонениях, болезнях некогда большую семью. Станет просить Бога – забрать её к себе. Бог её заберёт, а Лизу отправят в детский дом…
